80 лет назад была подписана Декларация о поражении Германии
5 июня 1945 года в Берлине была подписана Декларация о поражении Германии. Немецкие города лежали в руинах, заводы стояли, железные дороги были уничтожены. И хотя союзники беспокоились, что нацисты из подпольной организации «Вервольф» будут вести партизанскую войну, подавляющее большинство немцев переживало скорее за собственное выживание. Что заменило деньги в послевоенной Германии, почему там началась «танцевальная лихорадка» и в какой зоне оккупации немцам жилось лучше — в материале «Газеты.Ru».
«Штунде нуль»
Первые месяцы и годы после капитуляции Германии во Второй Мировой войне сами немцы называли Stunde Null — «Час Ноль». Безвременье, которое дает всей нации шанс начать жизнь с чистого листа.
5 июня 1945 года союзники — СССР, США, Великобритания и Франция — подписали на руинах Берлина Декларацию о поражении Германии. Территория Третьего Рейха была разделена на четыре оккупационные зоны. Через несколько лет после конца войны объединенные западные зоны оккупации — так называемая «Тризония» (а сугубо англо-американская зона без учета французской называлась «Бизония») — будут преобразованы в ФРГ. Советская зона — в ГДР.
Третий Рейх потерял значительные территории на востоке — их передали Польше (например, Силезию). Советский Союз забрал себе Восточную Пруссию. Из стран Восточной Европы, ранее оккупированных нацистами, в Германию потянулись миллионы беженцев. Многие мирные немцы подвергались унижениям или были убиты в ходе этнических чисток.
Беспокойство союзников вызывала нацистская партизанщина — бойцы подпольной организации «Верфольф», которую активно пестовала геббельсовская пропаганда. В первые месяцы после поражения рейха члены «Вервольфа» устроили пару десятков террористических актов — убивали солдат союзников, устраивали подрывы объектов инфраструктуры. Однако подавляющее большинство немцев хотело забыть ужасы войны как страшный сон.
Десятки миллионов немцев беспокоил основной вопрос — выживания. И, конечно же, квартирный.
Жизнь на пепелищах
Всего в Германию перебралось до 12,5 млн беженцев, из которых почти 9 млн осели в «Тризонии», отмечал историк Александр Макаров. В ряде регионов доля беженцев достигала 40% населения — например, в Мекленбурге или Шлезвиг-Гольштейне, указывал исследователь Харальд Йенер в своей книге «Волчье время».
Беженцы сталкивались с дискриминацией и бытовыми конфликтами: их прозывали уничижительными именами, высмеивали диалекты. Многие дети, чтобы не выделяться, старались учиться говорить на «хохдойче», «высоком» литературном немецком. Но отношение к беженцам было все равно хуже, чем к остарбайтерам — из-за жилищного и ресурсного кризиса. Хотя слово «кризис» слишком мягкое — в Германии воцарилась страшная разруха.
Крупные города были разрушены на 50–65%, промышленность парализована, железные дороги и инфраструктура лежали в руинах. В Берлине, например, каждая третья квартира была уничтожена войной. Пострадали от бомбежек западных союзников Гамбург и Кельн, а также многие другие города.
В конце мая 1945 года десятки тысяч немецких женщин были мобилизованы советской комендатурой на уборку городов от завалов и мусора. Мужчин катастрофически не хватало из-за военных потерь и плена. Работниц, которые чуть ли не голыми руками разбирали завалы, называли «трюммерфрау» — «женщинами на руинах».
Для работы немки использовали не какую-то сложную технику, а простые кирки и ручные лебедки.
Другой работы особо не было — заводы стояли, а в советской зоне оккупации те предприятия, что не были уничтожены бомбами и пожарами, вывозились в СССР в качестве репараций.
Тысячи немцев жили в подвалах и полуразрушенных домах. Отопление не работало. Холодная зима 1945–1946 годов, одна из самых морозных в истории Германии, повлекла за собой обморожения десятков тысяч человек.
Продовольствия тоже не хватало. Йенер отмечал, что рацион среднестатистического немца в первые годы оккупации насчитывал около 1000 ккал в сутки — более чем в два раза меньше физиологической нормы. Запасов продовольствия на складах не хватало, ведь кормить нужно было и огромные союзные армии.
Сразу после Победы советская военная администрация ввела новую карточную систему (нацисты выдавали продукты по карточкам с 1939 года). Для лояльных антифашистов из числа немецкой интеллигенции и артистов паек был самым большим; для рабочих — чуть попроще. «Кладбищенский талон», или карточка третьего уровня, предназначалась для неработающих домохозяек и стариков.
Дети, отмечал в эссе «Немецкая осень» шведский журналист Стиг Дагерман, «ходили в школу» — на самом деле так называли поиски еды, часто доходившие до воровства. Школы и университеты не работали. Кто-то отказывался получать еду у союзников, считая это «унижением».
Процветал черный рынок. А поскольку немецкие рейхсмарки обесценились, то валютой стали… сигареты. Особенно высоко ценились Lucky Strike, которые входили в состав американских солдатских пайков.
Немецкий писатель и философ, ветеран двух мировых войн Эрнст Юнгер в мемуарах о годах оккупации описал инцидент — его с товарищами чуть не расстреляли на месте американские солдаты, приняв за «blackmarketers» — спекулянтов.
К счастью, товарищу Юнгера удалось избежать смерти из-за сердечного приступа, который произошел у другого его спутника. А человек, у которого нашли сигареты, провел ночь в тюрьме.
Голод в Германии доходил до того, что даже католический кардинал Йозеф Фрингс в Кельне благословил тех, кто вынужден был воровать еду, чтобы прокормить свою семью.
Не хватало и топлива. В Берлине были созданы даже специальные общественные «теплые комнаты». Уголь воровали с грузовиков, парки и леса вырубались под корень. В печи и камины (если повезло и они не были разрушены) летела мебель.
Немцы, как некогда жители блокадного Ленинграда, занялись огородничеством — овощи выращивали везде, где была земля. На балконах, клумбах, пустырях. Крестьянам приходилось полегче. В советской зоне к тому же крупные земельные наделы были изъяты и перераспределены заново.
Танцевальная лихорадка
Несмотря на разруху и голод, рост преступности, особенно мародерства, и оккупацию, в Германии началась настоящая «танцевальная лихорадка», утверждает Харальд Йенер.
Десятки кабаре и кинотеатров открывались и на востоке, и на западе.
«Радость бытия буквально била через край Людей охватила настоящая танцевальная мания, они пили, пели и плясали, где только было можно; повсюду раздавался пронзительный, истеричный смех, который, конечно, многим действовал на нервы», — говорится в книге Йенера.
Отдельно стоит упомянуть такое явление, как «руинный туризм». Те немцы, кто все-таки мог себе это позволить, отправлялись осматривать разрушенные города. А в Берлине долгое время работало популярное в богемной среде кафе «Руина», которое было разрушено в боях и впоследствии сохранено в таком виде как своеобразный памятник послевоенных лет.
Юная берлинка Бригитте Айке описывала в дневнике, как смотрела впервые после войны кино. В кинотеатре «Вавилон» показывали на русском языке советский фильм «Дети капитана Гранта».
«Было очень весело, мы славно поболтали. Фильм был шикарный. «Дети капитана Гранта» — русский фильм, на русском, без перевода, местами было ничего не понять», — писала она.
На танцы Бригитте отправилась чуть позже — через пару дней после вступления в разделенный Берлин американцев, британцев и французов (4 июля). Однако, отметила она, было не так весело, как хотелось — «И в самом деле слишком мало мужчин; танцуют почти одни девушки».
Немки, оказавшись в бедственных условиях, были нередко поставлены перед необходимостью спать с оккупантами в обмен на еду.
Подобный случай описывал в дневнике военнослужащий Николай Гендлин в 1945 году. Он оставил воспоминание о характерном застолье с немками из бродячего цирка.
«Затихло все в мире, и жизнь наша в Германии обрела совсем иной характер. Иду через улицу, поднимаюсь на второй этаж в комнату со скошенным потолком. Комдив и несколько наших комбатов — за столом, уставленным открытыми консервами американской тушенки, белым хлебом и, конечно же, емкостями со спиртом… И несколько молодых немок. Ефремов пригласил меня к столу: «Тебя, Николай, ждали, не начинали. Отметим нашу победу!»
По словам Гендлина, когда за столом произносилось слово «фрау», их гостьи «дружно хихикали, а так помалкивали, о чем-то перебрасываясь фразами друг с другом и угодливо посматривая на мужчин».
Женщины были «распределены» между советскими офицерами.
Дагерман в «Немецкой осени» отмечал, впрочем, что немцы в основном испытывали апатию и предавались цинизму. Многие считали, что при Гитлере они якобы «жили лучше».
Одновременно с этим в Германии происходил процесс денацификации. На предмет связи с НСДАП по спискам проверили до 3,7 млн человек. Однако подавляющее большинство осужденных за нацизм были оправданы или амнистированы после недолгого заключения.
Впрочем, на западе экономическая ситуация постепенно менялась благодаря плану Маршалла — США стали накачивать «Тризонию» деньгами. Промышленность постепенно восстанавливалась — построенные в годы войны заводы на западе сумели сохранить в большей степени, чем на востоке. В советской зоне оккупации все было менее радужно, многие бежали на запад в поисках лучшей жизни.
Так в Германии под звуки музыки и стоны побежденных постепенно начиналась Холодная война.
80 лет Победы Что думаешь? Комментарии