Спустя больше двух месяцев после вторжения ВСУ в приграничные районы Курской области тысячи детей и взрослых остаются в эвакуации. Они разбросаны по пунктам временного размещения в разных регионах и не знают, ни что творится дома, ни чего ждать дальше. Свой гнев и боль они выплескивают на местные власти. И им же задают вопросы о своем будущем. Как выглядит этот диалог — на примере одной встречи в материале «Газеты.Ru».
«Нас побросали»
Обычный детский лагерь в Подмосковье, но сейчас тут ни одного ребенка из соседних городов — только из Курской области. Во время вторжения ВСУ из курского приграничья эвакуировали тысячи детей. Здесь живут около 70 из них.
В день моего приезда в лагере ждут важного человека — главу Суджанского района Александра Богачева. Название Суджа теперь хорошо знакомо россиянам, этот город и его окрестности оказались на острие вторжения. Богачев везет детям подарки к новому учебному году.
Некоторые беженцы настроены недружелюбно и с нетерпением ждут чиновника.
«Пусть бы приехал этот глава, да посмотрел, какую гуманитарку нам привозят», — возмущается один из эвакуированных, характерно произнося букву «х» вместо «г» в слове «глава». — В Курской области все давали, а тут ничего не хватает, там порядок, а здесь непорядок».
«Никто о нас не подумал, когда началось. Нас побросали, мы в подвале сидели без света, без воды, без ничего. Своим ходом все уезжали под обстрелами», — вторят ему расстроенные женщины.
«Никакой эвакуации у нас не было, оповещения не было, они все-все поубегали, милиция убежала», — перечисляет пожилой мужчина из суджанской слободы Замостье.
«Нас бросили» — частый рефрен в рассказах беженцев. Люди жалуются, что им вовремя не сообщили о масштабе угрозы, не провели организованную эвакуацию.
Главе Суджанского района дополнительно досталось от курских журналистов — те подчеркивали, что Богачев перестал вести соцсети и пропал из публичного поля.
«Не могу говорить, я занят! Мы тут работаем, не могу говорить», — это первые слова чиновника на фоне атаки, единственное, чего добились журналисты, сумевшие дозвониться до него 7 августа (на следующий день после прорыва границы).
Некоторые жители уверены — суджанские чиновники первым делом уехали сами и вывезли родных, не думая о других. Что ж, сегодня у беженцев в подмосковном лагере и у меня вместе с ними есть шанс узнать все из первых рук. Работающие с Богачевым волонтеры обещают, что глава ответит на мои вопросы. Но, кажется, для этого придется встать в очередь из недовольных суджанцев.
«Я такой же, как вы»
Глава района приезжает в лагерь на бронированной машине инкассаторов. Сквозь малярный скотч, которым заклеили надпись на заднем стекле, отчетливо читается логотип одного из российских банков. Именно такими машинами власти вывозили людей из сел.
«Хоть он и бронированный, но, сами понимаете, FVP-дроны уничтожают танки. Эта броня так, больше от стрелкового оружия», — объясняет мне Богачев.
Чиновнику 42 года, это крепкий седой мужчина в болотного цвета полувоенной одежде. Его не сопровождают ни охрана, ни пресс-служба — только пара человек в гражданском. Втроем они разгружают машину, занося в здание одинаковые белые коробки с подарками.
Сами школьники вместе с родными собрались в актовом зале. На сцене воздушные шарики, из динамиков звучит торжественная музыка. Атмосфера официального мероприятия в любой российской школе — если не знать, почему курские ученики проводят эту осень в другом регионе.
«Ситуация у нас, конечно, не очень хорошая. Можно сказать, очень непростая, тяжелая. Но благодаря определенным фондам и некоторым людям мы решили сделать для вас маленькое чудо, праздник и подарить вам планшеты», — выступает Богачев. Последние слова дети встречают аплодисментами и радостными криками.
«Но я вас сразу огорчу. Эти планшеты вы будете использовать для учебы», — добавляет чиновник. Никто не хлопает.
Школьники по очереди, как взрослые, жмут руку Богачеву и разбегаются смотреть новую игрушку. Взрослых интересует другое. Стоит главе закончить выступление, его зажимают прямо у ступенек сцены, в горячке отпихивая меня в сторону плечами.
«А вопросы можно? А почему вы не хотите с людьми пообщаться, вы приехали сделать показуху», — сразу переходят суджанцы в наступление. Кажется, они заранее составили свое мнение и уверены, что чиновник попытается сбежать. Богачев спокойно предлагает выйти на улицу и поговорить.
Снаружи беженцы обступают главу небольшим кружком. Одна из женщин, опознав во мне журналиста, требует «все записывать».
«Чтобы знали, о чем разговаривают люди!» — нервно просит она. Я показываю включенный диктофон, поколебавшись, женщина отворачивается.
В толпе сразу видно ее лидеров. Главная из них — активная дама в белой жилетке, которая без остановки кричит на чиновника, заводясь все больше.
«Вы нас не эвакуировали, вы нас бросили, как жить с такими правительствами, как доверять, говорите, говорите, нас продали, запустили нацистов на нашу территорию, мы жилье потеряли, птицу потеряли, на старости лет без крова, когда это прекратится», — на одном дыхании выдает она накопившееся.
Богачев дожидается паузы. Он старается не повышать голос и говорить размеренно, в речи отчетливо пробивается говор курских уроженцев.
«Постарайтесь услышать. Я так же само, как вы. Я проживал в Судже, так же само, как и вы, мне пришлось покинуть свой дом. Я ушел в одних штанах, даже документы не взял».
«Мы тоже выскочили голы-босы», — не впечатлена его оппонентка.
«Я могу рассказать, как все было. В три часа ночи [6 августа] начался обстрел», — вспоминает Богачев.
«Главы все уехали ночью, вы уехали, [мэр Суджи Виталий] Слащев уехал, все смотались ночью», — перебивает та же женщина.
«Вы видели, что я выехал ночью?» — интересуется Богачев.
«Я живу у администрации [Суджи], утром ни одной машины не было», — не колеблясь, аргументирует она.
«Я покинул администрацию района в 11 вечера шестого числа. В 10 часов я выходил с больницы, там были люди, они подтвердят. Я тоже был дезинформирован, как остальные. Я не знал о предстоящем наступлении», — возражает Богачев.
«Нет, знали. Не может быть, чтобы вы не знали. Вы еще ночью покинули Суджу. Вы сидели там, где не было обстрелов», — гнет свое женщина.
«Позвольте, вы задаете вопросы, позвольте ответить. В 9 утра [6 августа] я приехал в комендатуру, мне сказали, прошло только два [украинских] танка, и группа сейчас их ликвидирует. Со мной тоже были люди, они могут подтвердить», — продолжает глава.
Окружающие затихают, внимательно слушая. «Брехуны значит», — делает вывод молчавший прежде старик. «Кому-то было выгодно, продали Суджу», — неопределенно замечает его соседка.
«Я не военный человек, я не генерал. Я не отвечаю за оборону. Я шел вечером и слышал, как работают наши танки, наши «Грады», — переходит на короткие фразы Богачев, переводя взгляд с одного человека на другого.
«Как нам жить?»
Главу района засыпают новыми вопросами.
«Что нам ждать, что дальше, как нам теперь жить? Что творится у нас дома?» — наперебой интересуются люди.
Фразу «Что теперь делать» я часто слышу от беженцев. Растерянные, они будто зависли в одной точке и ждут, когда кто-то даст ответы. Ответы, которых ни у кого нет.
«Ситуация сложная, идут бои. Никто не сможет вам точно сказать. Это одному богу известно, куда будет обстреливать, куда будет лететь», — отвечает чиновник на каждый вопрос о положении дел в приграничье.
Общие вопросы о будущем области он сводит к насущным претензиям. Диктует жителям свой телефон, объясняет, как выдают сертификаты и выплаты за потерю имущества. Это болезненный вопрос, услышав который, в разговор вновь вклинивается женщина в жилетке.
«Только 15 тысяч [из выплат] еле пришли. Кому пришло, кому не пришло», — недовольно замечает она.
«Поймите, они придут, это просто большой объем, сбой происходит», — успокаивает Богачев.
«Александр Михайлович, что можно купить за 150 тысяч? (сумма единоразовой выплаты для жителей определенных районов). Я куплю три вещи: холодильник, стиральную машину и телевизор», — возражает женщина.
«Куда вы их поставите?» — интересуются в толпе, кое-кто смеется, прикрывая рот рукой.
«Все, я больше за 150 тысяч ничего не куплю», — ничего не замечая, горячится недовольная.
«Извините.. Ну, это идут федеральные выплаты», — несколько недоуменно отвечает Богачев.
Тут вперед прорывается дедушка в очках, ждавший момента высказаться о гуманитарной помощи. Он жалуется на нехватку одежды и в доказательство показывает чиновнику на свои сандалии.
«Гуманитарка не доходит, там полный хлам, завтра брызнет дождь, в чем я буду ходить?» — сокрушается дедушка.
«Люди везут и везут [нам гуманитарку], спасибо москвичам. Это [бизнесмен] Олег Дерипаска помогает. Спасибо богатым людям, пусть приумножат свои богатства», — внезапно возражает женщина в жилетке. Затем резко возвращается к любимой теме и кричит Богачеву: «Но власть нас бросила, вы в первую очередь посъезжали со своими семьями, а нас бросили!»
«Это полное вранье, вы же перебиваете, не хотите слушать!» — не выдерживает чиновник и впервые тоже повышает голос.
Позже в разговоре с ним я узнаю, что он не смог вывезти из района боев собственного отца. Богачев пытался уговорить его эвакуироваться, однако мужчина отказался.
«Там идут жесточайшие бои. Я не знаю его судьбы».
«Они же не слушают»
На фоне накаляющейся обстановки в толпе я внезапно слышу вопрос из-за спины: «А у вас, как бы, есть разрешение на съемку?» Это двое мужчин, которые приехали с главой. Называют себя его помощниками, один представляется жителем Суджи. Сосредоточенно фотографируют карточку журналиста.
Успокоившись, отходят в сторону и негромко переговариваются между собой: «Они же не слушают.. Да в администрации сами не знали ничего…»
Люди тем временем тоже затихают. Богачев просит передать ему список нужных вещей, обещает привезти все необходимое, долго обсуждает насущные вопросы.
После встречи с жителями он остается поговорить со мной. Рассказывает, как первые дни не спал и вывозил людей из сел, стараясь забирать в первую очередь семьи с детьми. Жалуется, что многие отказывались бросить дома вплоть до подхода украинских солдат — после чего их уже невозможно было эвакуировать.
«Был случай, я приехал, прошу, пожалуйста, уезжайте, а женщина говорит: «Как я поеду, я сало достала». Хотя уже не было ни газа, ни воды, ни света. Какое сало, холодильник не работает все равно. Она мне: «Я в кадушечку, в подвальчик сложу». Не знаю, жива, не жива. С этого поселка, кого я не убеждал, никто не согласился [уехать]».
Сама администрация Суджи остается в Курской области, сидит «в одном учебном заведении». Вероятно, учащиеся скоро вернутся на очное обучение, и тогда чиновников «попросят покинуть здание», признается Богачев.
Под вечер он уезжает из лагеря. Напоследок жалеет, что не успевает объехать многих беженцев в подмосковных ПВР: «У вас тут, просто, чтобы приехать с одного пункта на другой, надо полдня потратить, не то, что у нас [в Курской области]».
Площадь лагеря к этому моменту уже опустела, жители разошлись на ужин и по номерам. Меня провожает одинокий охранник. «А покажут это где-то? А то я ворота открывал ему, и меня снимали, вот посмотреть потом», — с надеждой интересуется мужчина.
Что думаешь? Комментарии