Содержание:
Вологжане заявили, что готовы простить запрет алкоголя в обмен на запрет мигрантов
«Сухой закон», негласный запрет абортов, кратковременный запрет мигрантов на стройках — в последнее время тихая Вологодская область стала полигоном для «тест-драйва самых смелых право-консервативных идей», как это характеризуют некоторые СМИ. Корреспондент «Газеты.Ru» побывала в Вологде, чтобы узнать, что думают об идеях властей местные жители и каково это — жить в самом экспериментальном регионе страны.
«Вся страна держится на алкоголе и сигаретах»
«Сейчас будет очередь за алкоголем, подождите», — советует мне кассир в вологодском «Бристоле». С начала марта спиртное в регионе по будням можно купить только с 12 до 14 часов (по словам главы области Георгия Филимонова, обеденное время выбрали специально, как самое неудобное). Стрелки показывают ровно 12, однако страждущих граждан у алкомаркета пока не наблюдается.
«А вы сами как думаете, хорошо или плохо, что алкоголь запретили?» — интересуюсь я у скучающей продавщицы.
«Любое ограничений наших прав это плохо», — коротко отвечает она.
За два часа, когда можно купить алкоголь, я успеваю обойти в Вологде десять продуктовых магазинов разных сетей: «Бристоль», «Магнит», «Пятерочка», «Красное и Белое». Как назло, не видно даже единичных покупателей с бутылками из алкогольного отдела. Кассиры уточняют, что в будни ждать ажиотажа напрасно — все желающие закупаются в выходные, когда хмельное продают по-прежнему с 8 до 23 часов. Вот тогда и «стоят километровые очереди».
Пока же единственную очередь своими глазами я вижу у одного из «Бристолей» — и, к моему разочарованию, она ведет не в него, а в соседний ларек «Овощи-фрукты».
Полную галерею можно посмотреть
в отдельном репортаже Смотреть фото
«Здесь какие-то особенно хорошие овощи?» — уточняю у последней в очереди женщины.
«Дешевые», — мрачно отрезает она.
В ближайшем «Бристоле» алкоголя больше нет в принципе, пустые полки огорожены лентой. «Мы теперь продуктовый», — поясняет персонал.
Полную галерею можно посмотреть
в отдельном репортаже Смотреть фото
Точке «Красного и Белого», куда я прихожу следом, повезло еще меньше — магазин заперт, курящие у другой двери сотрудники сервиса доставки рассказывают, что соседи недавно съехали (пресс-служба «Красного и Белого» отказалась раскрыть по запросу «Газеты.Ru», сколько всего магазинов компании закрылось в регионе из-за ограничений).
«Да отменят по-любому этот запрет скоро. На чем весь город, да и вся страна держится? На алкоголе и сигаретах. Точно говорю, отменят», — уверенно рассуждает один из молодых курьеров.
Однако чаще всего вологжане относятся к новой реальности сдержанно. «Надо подождать результата, слишком мало времени прошло», — самая распространенная фраза, которую я слышу от разных людей. На мои напоминания о неудачном опыте «сухого закона» при советской власти возражают, что здесь «другая история», ведь алкоголь не запретили полностью.
«В советское время совсем глупо было. Я сама была председателем комиссии по трезвости. Когда совсем нельзя было, даже на свадьбах, конечно, люди обходили запрет. Сейчас, если я хочу выпить, я же могу пойти и купить себе. А так захочет мужчина на неделе пивка после смены, а уже не побежит лишний раз», — считает пожилая женщина на раздаче в столовой.
В то же время горожане оговариваются, что и сейчас «наши всегда найдут, где достать, если надо». Некоторые беспокоятся, что на фоне ограничений народ «снова начнет травиться «бомиками» — так местные называют спиртосодержащие жидкости из аптек.
Поговаривают и про таксистов, что якобы приторговывают алкоголем. Найти таких мне не удается, но один из водителей делится «лайфхаком» — желаемое спиртное можно забрать навынос из магазинов-«наливаек» (хотя власти ударили и по этой сфере, ограничив продажу алкоголя в помещениях на первых этажах и в подвалах жилых многоэтажек).
«В разливнухах они должны отдавать бутылки без пробок. Но можно же прийти со своей пробкой! А в некоторых так вообще — теперь отдельно сразу выдают клиентам пробки», — смеется таксист.
Кроме аптек и таксистов вологжане упоминают и третий, классический выход — домашний самогон с рук. Никто из встреченных мной сам такой не покупал, что не лишает их уверенности в том, что самогонщиков в городе теперь станет больше. Одна из женщин взволнованно рассказывает, что сама видела, как на улице «мужик продавал самогонные аппараты из багажника».
«В домах уже взрывы начались из-за самогонщиков. Это же надо понимать, как с самогонным аппаратом обращаться, а они начинают, но не умеют», — жалуется она.
Новости о «резком росте популярности самогонных аппаратов» в области одно время публиковали Telegram-каналы — но в реальности данные не подтвердились, заявили мне в правительстве региона. На вологодском рынке на мои расспросы о самогонных аппаратах только разводят руками.
«Мои знакомые, которые гнали самогон, теперь гонят его в два раза больше, все на продажу уходит. Чиновникам кажется, что статистика [потребления] уменьшилась, так сейчас другая попрет, сколько будет дохнуть от суррогатов», — в то же время убеждает меня посетительница одного из вологодских баров (которых никакие ограничения не коснулись).
Впрочем, ужесточения и не рассчитаны на тех, кто готов пить «бомики» и самопальный алкоголь, полагает другая часть жителей. Таким уже не помочь, задача удержать «нормального работающего человека», убежденно объясняет мне один из местных жителей.
«Я вырос в Бывалово (один из районов Вологды) и помню, как люди [пьяные] на улицах лежали. Идешь и обязательно наткнешься на кого-нибудь, что выходной день, что рабочий», — откровенно высказывается мой собеседник. По его словам, важно, что в регионе не только запрещают алкоголь, но и одновременно развивают альтернативы, например, спорт.
«[А если] жалуются, что спортзал денег стоит — мил человек, так чекуша тоже!»
«Мужики ликовали, когда запретили мигрантов»
Помимо запрета алкоголя, вологодский губернатор прославился попыткой выгнать мигрантов со строек. Соответствующее постановление Филимонов подписал 27 февраля.
«Наши мужики ликовали, когда запретили мигрантов. Готовы были простить ему (губернатору) все, даже эту антиалкогольную компанию», — вспоминает жена вологодского каменщика, с которой мы знакомимся в столовой.
Однако рады были далеко не все — кардинальные действия губернатора сразу же вызвали ярую критику одного из главных игроков региона, компании «Северсталь» (ей принадлежит местный Череповецкий металлургический комбинат, второй по величине в стране. Согласно открытым данным, в 2024 году на крупных стройках «Северстали» работало около 4,5 тыс. мигрантов). В ответ там заявили, что действия областного правительства «ставят под угрозу» десятки строительных проектов и ведут к «дискредитации государственной политики инвестирования в региональные проекты». Через неделю губернатор отменил свое решение.
«Нашли на Филимонова рычаги… Ну, так в городе говорят», — сокрушается моя новая знакомая.
К мигрантам, как и многие в Вологде, она относится негативно — но лишь потому, что те, с ее слов, плохо выполняют свою работу.
«Муж рассказывал, как они работают: один кирпичи кладет, трое рядом болтают без дела, «гыр-гыр-гыр» на своем. Они же вообще не умеют строить, они кирпичи крест-накрест кладут! Им в ауле кто-то показал, и они приехали дома нам делать, без образования, без ничего».
При этом сама «Северсталь» нанимает не мужчин «из аулов», а турков, тут же уточняет женщина.
«Ну, надеюсь, в Турции лучше специалистов готовят, что они там в металлургии понимают что-то», — с некоторым скепсисом допускает она.
Ходят слухи и о том, что приезжим на стройках платят больше, чем местным. Об этом упоминает главный координатор вологодской «Русской общины» Александр Шубин, который в ответ на просьбу о встрече приглашает меня на беседу в один из разрушенных городских храмов, Свято-Духов мужской монастырь, который сейчас на реставрации (со слов общественника, при новом губернаторе «все очень оживилось» в плане восстановления церквей, в частности, в области появился «единственный в России замгубернатора по вопросам православной церкви»).
«До нас долетают тревожные звоночки, что на одних объектах русскому платят 350 рублей в час, туда же привозят мигранта, которому платят 500 рублей в час. С чем связана эта проблема, мы пока не понимаем», — уточняет Шубин, пока мы осматриваем храм.
Полную галерею можно посмотреть
в отдельном репортаже Смотреть фото
Плохо воспринимают приезжих и в другой, традиционной для них сфере — на рынке. Первые же опрошенные мной продавщицы возмущаются, что мигранты могут меньше отдавать за аренду прилавков.
«Им можно за стол тыщу платить, а нам две надо! Для них больше делается, чем для нас», — кивают мои собеседницы в сторону соседней, сейчас пустой палатки.
В то же время все вологжане, с кем мне удается пообщаться, признаются, что личных проблем с мигрантами у них нет, на улицах те не дебоширят. Да и в целом в городе их немного, «не сравнится с вашей Москвой».
«Чьи рабочие места они воруют? Мне не жалко, если я плитку клал, но вместо меня пришел мигрант. Да [пофиг]», — флегматично качает головой бармен, выдавая мне ночью кофе.
«Это дело женщины, уж никак не губернатора»
Из всех затронутых мною тем негативнее всего в Вологде встречают запрет абортов. Его также активно продвигает губернатор. Для объяснения своих взглядов он часто использует термин «народосбережение» и подчеркивает, что «Вологодчина и Русский Север вымирают». Пока, с декабря 2023-го, в регионе официально недопустимо только «склонение к аборту». Однако местные жалуются, что неофициально государственные больницы под давлением властей стали отказывать в прерывании беременности (если речь не об изнасиловании или медицинских противопоказаниях к родам).
Самое точное слово, которым можно описать реакцию обычных людей на происходящее, — настороженность. Мужчины при этом зачастую сочувствуют женщинам и предполагают, что те «просто будут кататься на аборт в соседние области». Женщины высказываются резче.
«Это дело женщины, уж никак не губернатора. Пускай за своей женой смотрит», — простодушно заявляет одна из рыночных торговок.
Но есть и те, кто запрет абортов, точнее, «детоубийства», поддерживает — это православные верующие, в том числе, традиционно, «Русская община» (сам губернатор открыто симпатизирует последним, публично называя их своими «единомышленниками»).
«Вот говорят, что женщины начнут аборты в других областях делать. Все равно польза будет. Важно переждать в начале, именно после первой новости о беременности дать женщине время осознать. Сейчас, если близкие ее не поддерживают, они сразу говорят: «Давай на аборт». А так уже сложнее, надо куда-то выезжать из региона, есть время подумать», — рассуждают прихожанки, заботливо угощая меня чаем в разрушенном храме.
«Ну, не знаю, нам эта тема как-то не актуальна», — честно признаются мне подружки-студентки в продуктовом. — «А губернатор хороший, для молодежи кучу всего проводит, прямо можно с ним встретиться, обсудить все».
«Если здесь сейчас не получится, не получится уже нигде»
«На Вологодчине, судя по всему, проходят тест-драйвы самых смелых право-консервативных идей», — так некоторые издания оценивают скандальные инициативы, благодаря которым обычно неприметный регион за последнее время успел засветиться во всех федеральных СМИ больше, чем когда-либо. Запрет мигрантов, алкоголя, абортов — новый губернатор стремится создать здесь «центр русского консерватизма», полагают политологи.
«Возрождение Святой Руси начинается с Вологодчины. Если здесь сейчас не получится, не получится уже нигде и никогда», — емко формулируют мне в «Русской общине».
Полную галерею можно посмотреть
в отдельном репортаже Смотреть фото
Но сами вологжане, кажется, относятся к своей неожиданной исторической роли по-северному спокойно и терпеливо. Даже моя простая просьба перечислить главные проблемы города или области неожиданно сбивает местных с толку, они задумываются, не зная, что ответить. Наводящие вопросы о росте цен или безработице влекут единодушный ответ — «так по всей стране сейчас так».
«Ну, у нас спокойнее, чем в Москве, дроны не падают, убийств нет», — пожимает плечами девушка, с которой мы вместе стоим на светофоре.
Попытки узнать, что люди ждут от будущей жизни в «экспериментальной области», также не приводят к успеху. «Живы будем, увидим, как обернется. А так, что гадать», — добродушно отвечает мне одна из прихожанок в разрушенном храме, куда я вечером возвращаюсь на службу по приглашению «Русской общины». Люди вокруг аккуратно опускаются на колени, тихо поет мужской хор, в стеклах икон колеблются огоньки свечей. Вологодчина ждет.
Интервью с губернатором Вологодской области Георгием Филимоновым можно прочитать здесь.
Что думаешь? Комментарии